Давно уже закончил свою работу мартовский Пленум Центрального Комитета партии, обсудивший животрепещущие вопросы развития аграрного сектора страны. А я все раздумываю, как пойдет дело дальше. Для того чтобы увидеть, что сельское хозяйство доведено, что называется, до ручки, не нужно быть большим специалистом. Чья в этом вина? То, что я собираюсь сказать, многим моим сверстникам, наверное, не понравится. Мне, поверьте, и самому нелегко все это говорить. Жил-жил, работал-работал, в одном колхозе «Новый быт» 30 лет пролетели, как один день. Теперь вот на пенсии. Самое время перебирать ордена, медали, дипломы и грамоты, былое вспоминать да наставлять молодых коллег: «Да вы... Да разве так... Вот мы в свое время!..» Но не тянет наставлять да похваляться. Язык не поворачивается.

         Ведь если всерьез, честно, как на исповеди, что такого совершили мы, послевоенное поколение специалистов сельского хозяйства, за что нас должны благодарить? Я много работал агрономом. От работы не бегал, а что сделал полезного для Отечества, если разобраться? Горький, очень горький получается итог. Но надо же хоть на склоне лет облегчить душу; хотя бы самому себе сказать чистую правду.

         Предыдущее поколение специалистов, которых мы сменили в начале пятидесятых годов, оставило нам хорошие традиции травосеяния. Мы поначалу занимали по их примеру большие площади клевером и люцерной. Люцерна за 2—3 укоса давала по 70—-75 центнеров великолепного сена, а от продажи семян колхоз получал ежегодно 90—100 тысяч рублей дохода. Это сегодня на такие средства можно купить два зерновых комбайна «Дон». А тогда это были очень даже неплохие деньги.

         Возле Цны было заложено культурное пастбище на 110 гектарах с шестикомпонентным набором трав. Скот не уходил в зимовку без 1.500—1.800 тонн отличного клеверного, люцернового, лугового сена. Мы получали до 32 центнеров зерна с гектара, проса — до 37, а на отдельных площадях до 53 центнеров с гектара. Колхоз был многократным участником ВДНХ, а за рекордный урожай проса получил в награду легковую автомашину, для тех времен — редкость.

         Вспоминаю о тех временах с грустью, потому что потом все пошло прахом. Сейчас колхоз, что называется, лежит на боку, и поднять его будет чрезвычайно трудно. Предыдущее поколение специалистов передало мне и моим коллегам мясо по цене 1 рубль 20 копеек за килограмм и без очередей. Были на прилавках и сыр и колбаса.

         Не будем вспоминать, какая тогда была зарплата, и кто сколько мясного покупал. Во-первых, надо для этого и тогдашние цены вспомнить. А во-вторых, ведь это же было после воины! Опустошительной, страшной войны, какой дотоле не знал мир. А что сделали мы за сорок с лишним мирных лет?

         В результате нашей бесталанной деятельности горожане живут с пустыми мясными прилавками, страна тратит ежегодно миллиарды на приобретение зерна за границей. Дожили, что Китай с миллиардным населением экспортирует к нам свиную тушенку «Великая стена» и консервированные сосиски, а нищая Румыния, веками не знавшая другой еды, кроме кукурузной мамалыги, поставляет в СССР говядину. Как же случилось, что не можем мы прокормить сами себя?

         Годы нашей учебы в институте совпали с разгромом биологической науки. Мы вышли в жизнь без знания генетики, в полной уверенности, что главное — «не ждать милостей от природы». И мы взялись за дело. Сверху что ни год опускались «революционные» идеи коренных преобразований сельского хозяйства, а внизу всех прошибало потом от исполнительского усердия.

         Помню, в шестидесятых годах началась борьба с «травопольщиками». Травопольная система с севооборотами была ликвидирована. И сразу животноводство село на голодный паек. Изгнав многолетние травы - накопители гумуса мы стали стремительно терять плодородие земель, а без чистого пара лишились наивыгоднейшего места для капитального ремонта поля, внесения больших доз органики и борьбы с сорняками. Росла техническая оснащенность, повышались дозы минеральных удобрений, а сборы сельскохозяйственных культур падали.

         В пятидесятые годы был выброшен лозунг: «Превратим села в цветущие сады!». Что ж, превращать так превращать. В 1955 году в колхозе «Вперед» закупили плодовые саженцы и посадили 24 гектара сада. Еще 45 гектаров посадил нам Шацкий райлесхоз. Сам я родом из Польного Ялтунова, которое исстари славилось своими садами и садоводами. Садоводство, можно сказать, моя стихия, так что окунулся в него с головой. Прошло семь лет, сад начал плодоносить. И вдруг бах!— новая директива: сад раскорчевать, на этом месте посеять зерновые. Из Конобеевской ПМК пришли мощные тракторы с корчевателями-- только треск пошел.

         Помните, у Некрасова, в поэме «Саша»:

         «Плакала Саша, как лес вырубали.

         Ей и теперь его жалко до слез».

         С болью в сердце смотрели на это варварское уничтожение мои односельчане. А я... я как агроном руководил операцией;

         А чего стоит кукурузная эпопея! Никто не спорит, культура нужная, она основной поставщик сочного корма, а при умелом хозяйствовании в наших условиях может стать и поставщиком зерна. Но как она вводилась в оборот? Довели нашему колхозу план — посеять 180 гектаров. А техники-то для возделывания никакой. Даже измельчать нечем было, рубили стебли на силос кто топором, кто лопатой. И смех, и грех.

         На второй год доводят новую директиву на трех гектарах кукурузу посадить в торфо-перегнойных горшочках. Это же надо горшочков не меньше как 350 тысяч штук, а делать все их вручную. Сколько тогда труда и средств пошло прахом!

         Ни шагу не мог агроном сделать по своей воле. Взяли, например, одно время моду специалистов каждую неделю по понедельникам в районный центр, в, управление сельского хозяйства с отчетами вызывать. Работал тогда главным агрономом Юрий Алексеевич Пыченков, так мы в шутку понедельник «юрьевым днем» прозвали. Не его, конечно, это была затея, а кого-то намного повыше. Весенний ли сев, уборка ли урожая — а ты езжай в райцентр.

         Сам отчет занимал полчаса. Но беда была в том, что цифры отчетов были подготовлены заранее и не должны бы ли противоречить сводке областного управления Откуда та сводка бралась - не знаю не иначе как с потолка, потому что цифры были в ней совершенно несуразные. Посеяли, скажем, в хозяйстве за неделю 700 гектаров, а в отчете пиши полторы тысячи. Органику не возил - неважно, пиши 1 100 тонн. И так во всем.

         Потеряв в горячее время целый день на составление фальшивки, агроном возвращался в колхоз или совхоз. Понято, с каким настроением и что было у него на душе. Нам, пожилым, и то приходилось худо. А каково было молодым специалистам? Которым приходилось трудовую деятельность начинать со лжи и обмана?

         Какой то мудрец выяснил, что лошади экономически невыгодны, объедают остальной скот. Начали ликвидировать. В магазинах появилась колбаса «дружба» из конины со свининой, а тех, кто был против этой «дружбы», обвинили чуть ли не в политическом недомыслии. Из трех сотен рабочих лошадей в нашем колхозе уцелело несколько десятков. Слегка остынув, вскоре вновь начали борьбу за восстановление конепоголовья. Сейчас у нас рабочих лошадок семь с половиной десятков. И это хорошо, у других — много меньше.

         Пора бы остановиться одуматься.Нет, в разгоряченные головы стучались все новые и новые «чудотворные» идеи. Единодушие, массовость считались нашими большими достоинствами. «Все как один» поднимались мы на борьбу за рекордные урожаи кукурузы за расширение площадей, а потом «все как один» сокращали ее посевы.

         Начнешь теперь вспоминать, в какой только дури я не участвовал. Было время, помогал «ограничивать личные подсобные хозяйства граждан». Разъяснял колхозникам суть постановления о временном повышении цен на мясо.

         И вот теперь партия призывает перестраивать то, что мы понастроили. Знаю, некоторым моим сверстникам это обидно слышать. Но я не для них говорю - из нас уже какие работники, мы уже кто на пенсии, кто накануне отставки. У меня за молодых ребят беспокойство: не петляли бы они по нашим стежкам. Пусть бы они поняли, почему у нас мало путного получилось.

         Думаете, мы не знали истинную цену многим глупостям, которыми занимались? Еще как знали! И меж собой вышучивали их, как могли. Прибауток типа «если хочешь быть живым, сей квадратно - гнездовым» ходило множество. А вот чего не было, так это умения, а то и желания поступать так, как своя голова подсказывает. Нет, были, конечно, принципиальные специалисты, которые и за клевер боролись и за чистые пары. Но сколько их насчитаешь?

         А рядовой дипломированный люд вроде меня работал по команде, прожил, не отрывая руки от козырька. Конечно, при том стиле руководства, какой в эти годы сложился, специалист, согласный считать себя пешкой в чужой игре, — самый ценный кадр. Но, знаете, скидки на обстоятельства, на то, что тебе приказывали — ты делал, на закате жизни утешают мало.

         Взять того же нашего народного академика Терентия Мальцева - устоял ведь перед всеми напорами. Да что ходишь далеко, и у нас в районе были такие, кто внешне соглашался, а делал по-своему. Я иные свои награды обменял бы, наверное, на выговора, да жаль что поздно.